Наша первая встреча с Юлей состоялась в доме Хорхе Казаля, аргентинского консула в Москве, где мы с Марчелло были в гостях в далёком 1976-ом году. Мы приехали в Москву, что «отоварить» авторские права за книги Марчелло, которые Юля переводила на русский. У меня есть чёрно-белая фотография с этой встречи, не помню уже, кем заснятая, – все мы там ещё молодые, – но Юлино светлое каре с годами осталось таким же, ничуть не изменилось. И улыбка не изменилась. С тех пор началась наша дружба, об этом лучше меня рассказывает Марчелло в своей книге Улица Горького, д. 8, кв. 106. Юля до переиздания книги не дожила, но успела написать к ней небольшое предисловие.
Мне трудно говорить о Юле своими словами, ибо сразу приходят в голову слова Марчелло: лёгкая, в длинной развевающейся юбке до земли (экстравагантность на других, но не на ней!), окутанная в легчайшие шали летом или в меха зимой, в сапогах и меховой шапке… Такой была Юля и много лет назад, когда мы встречались в Кампале или летом в Бадии, и в последние годы, когда приезжали в Милан на Корсо ди Порта Романа. Её развевающиеся юбки, её русские шапки. Такой я её помню и такой вижу на фотографиях, из года в год пополнявших страницы альбома. Всё та же короткая светлая стрижка, тот же живой взгляд.
Под конец её изменили только тёмные очки, которые пришлось надевать, оберегая зрение. При этом она была вечно чем-то занята: читала (при помощи лупы), разговаривала по телефону, принимала друзей, стекавшихся к ней со всех концов света. А друзей у неё было – не счесть. О многих из них она написала в своём Постскриптуме, этой своего рода автобиографии, ценном документе, далеко выходящем за рамки личного, я бы его назвала историческим. Печальная страница истории, которую Юля прожила бесстрашно и из которой вышла победительницей. В её книге встречаются выдающиеся личности, музыканты, художники, писатели – от Аббадо до Гуттузо и Грасси, которые, приезжая в Москву, так или иначе попадали к Юле, в её квартиру на улице Горького, где их ждала тарелка борща, домашний уют, книги, фотографии, воспоминания. Многих из этих людей мы потом вновь встретили у неё в Милане, в уютной квартирке, заставленной книгами и фотографиями, свидетелями долгой и интенсивной жизни.
Несчётное число раз мы с Марчелло (а позже я сама) навещали её в этой квартире, где нас всегда встречали горячим чаем с пирогами, которые хозяйка заботливо подкладывала нам на тарелки. Я так рада, что сумела сфотографировать её за этим жестом. Теперь, когда Юли больше нет, смотрю на её фотографии – на Юлю. Как я уже сказала, фотографий у меня уйма: московских, в Кампале, в Бадии, куда она приезжала к нам надолго. Для нас Бадия была дачей, но не для неё – она работала даже лёжа на полянке над своими словарями, благодаря которым прославилась на всю Италию. По сей день, когда я произношу её имя, кто-нибудь обязательно перебьёт: «Добровольская? Автор учебника Русский язык для итальянцев?»; оказывается, человек изучал русский по её учебнику и хотя не был знаком с автором лично, вёл с ним диалоги со страниц этого учебника, подстёгиваемый читать дальше и учиться дальше. Сколько преданных бывших учениц, из которых многие стали подругами, сколько просто поклонников и почитателей заполняло её жизнь!
В последние годы мы виделись реже, но знать, что она в Милане, что в любой момент можно позвонить и услышать её голос, было для меня большим облегчением, которого теперь я, к сожалению, лишена. Как хотелось бы вернуться в её комнату-салон, посидеть за чаем с пирогами, услышать её расспросы, почувствовать, что в нашей дружбе ничего не изменилось. Остались фотографии, и когда меня одолевает желание побыть с ней рядом, я открываю последний альбом и чувствую на себе её взгляд из-за тёмных очков, слышу её тихий голос, и наш никогда не прекращавшийся диалог продолжается. И хочется сказать ей «дорогая Юля», слова, которых я не говорила только потому, что всегда казалось, что сказать их ещё успею.
Камилла Сальваго Раджи
